НАТАЛЬЯ МЕЛЁХИНА, прозаик, литературный критик

О рассказе С.Платона «ПРАВО НА ДВЕРЬ»

 

Совершенно очарователен рассказ «Право на дверь», в котором прозаик Сергей Платон показывает трогательную беззащитность юности. Его герой - молодой человек по имени Василий ожесточен из-за своей неустроенности, ненужности, от непонимания своего места в мире. Его бьют, гонят, обижают, он не слишком опрятен и привлекателен, и в ответ Василий думает: «Убить… город! Утопить… город! Растворить… город! Замочить… город!» Но чуть-чуть доброты, чуть-чуть участия со стороны давнего знакомого деда Лёши, и парнишка получает «право на дверь»: на выход из некоего психологического тупика, в котором кажется, что весь мир - против тебя. Дед Лёша задает всего лишь один вопрос: «Как же так: «утопить-убить-замочить»? –  Сам-то как выплывать будешь? У тебя и лодки-то нет…»

 

Но самое главное в рассказе «Право на дверь» - это особая атмосфера свободы, неприкаянности, и, в конечном итоге, обыкновенного счастья быть юным. «Перед лицом, за двойной стеклянной стеной монотонно лил сильный ночной дождь, хорошо освещенный дежурным прожектором. Не дождь, а прямо тихий серебристый водопад! За спиной, за вертушками, в черноте неведомых коридоров и закоулков, слышались редкие щелчки, машинный гул и странные шорохи. Ой, как тепло и хорошо! 

 

«Пускай пока живут себе, не надо никого мочить», – тихо подумал Василий, растворяясь во сне».

​

​

АЛЕКСЕЙ РЫЖКОВ, художник

О книгах С.Платона «ИНГЛУБАГЛА» и «ГОРОД БУРГ»

 

Здравствуйте, Сергей! Посмотрел Ваши книжки. Они симпатичные.

 

Книга про коммуналку оформлена очень хорошим художником (кому что, а вшивый всё о бане). Она получилась сценичной, можно сделать спектакль или фильм. Книга о нашем городе – там интонация подкупает. Теплая.

 

Есть у этих текстов свойства, которые лично мне немного мешают их читать. Но, не думаю, что надо об этом рассказывать. Это только меня «царапает» и сужу по себе. Критика не то, чтобы не нужна, она бесполезна. Много людей меня критикуют, большая часть критики происходит от добрых чувств. Но, я не могу ей воспользоваться, и делаю по-своему, единственно возможным для себя способом...

Книги Ваши мне понравились.

​

​

АНТОНИНА УМИНСКАЯ, редактор

О книгах С.Платона «ТЕАТРАЛЬНЫЕ КАВЕРЗЫ» и «ГОРОД БУРГ»

 

Несколько лет назад мне довелось прочитать Ваш роман «Театральные каверзы», а по профессии я редактор, то есть критичное отношение к тексту – это фон. Не знаю, насколько Вы нуждаетесь в моих рефлексиях по поводу Вашего слога, не думаю, что имею право на препарирование. Думаю, язык вырастает вместе с другими структурами внутреннего пространства, так что поторапливать или «направлять» его рост даже негуманно.

 

Роман прочитала легко. Сюжет увлек, героям эмпатировала, до текста докапывалась, но не постоянно. В нем есть «тот самый воздух». Юность, взросление, боль от несовпадений, и от совпадений – тоже боль. И все это в это в воздухе зимней сессии. Вы помните, что в январе в Екатеринбурге (и в Свердловске, наверное, тоже) бывали оттепели? В мои сессии, кажется, всегда бывало сыро и промозгло. Предвесенне. Воздух вот этот в пространстве романа – это редкость, и это непостижимо, как это получается.

 

Это что-то сверх текста. Поэтому я ждала, когда Вы появитесь с новыми текстами. Вот вчера встретила, и вчера-сегодня прочитала «Город Бург». Жанрово пестро. То есть эссе, миниатюры и рассказы. Но рассказы есть – и опять с этим самым воздухом. «Седьмое ноября» и «Фейерверк» – с этим воздухом. «Седьмое ноября» – это просто здорово. Если честно, я вслух сказала «браво». О детстве редко пишут правду. Во всяком случае, так, как я его чувствую.

Вы – сюжетник.  И рассказы с самоценным сюжетом мне понравились – не то слово, не то! – срезонировали, наверное, звонче всех. «ВИЗ и НИЗ», «Головастики». «Кулёмы» – вообще драматургия, по-моему. 

 

В общем, Сергей, спасибо Вам. Очень рада была найти то, что когда-то зацепило, увидеть развитие. Покритиковать есть что, Вы это и сам знаете. Так что не буду. Эссе мне тоже были интересны, но они из другого теста.

 

Не прекращайте писать. Верю, что впереди многое.

​

​

ИРИНА ГАВРИЛИНА, драматург, режиссер

О пьесе С.Платона «СУЩЕСТВО».

 

Размышляя о пьесе «Существо» я всё-таки обойдусь без комплиментов-реверансов уму и таланту автора. Всё очевидно, и не об этом речь.

 

Во-первых, я получила большое удовольствие от чтения (на развёрнутые «реплики» нет времени, поэтому лишь повторюсь – большое удовольствие от чтения).

 

Во-вторых, автор заставил меня погрузиться в размышления на очень злободневную и очень нешуточную тему. 

 

Для героев пьесы не быть на своём месте – драма или мелодрама, так как меняется лишь их социальный статус, и мучаются они именно от социальной дезориентированности. Кстати, выбор за эти годы увеличился – актёр (и не только) может быть и просветителем, и стриптизёром, и бизнесменом, и просто демагогом-алкоголиком, или вдруг стать приличным обывателем с хорошим окладом в какой-нибудь фирме. Это, с одной стороны, инфантилизм нашего поколения – мы шумим, шумим, но весьма охотно затихаем, как только обстоятельства оказываются чуть сытнее и внятнее, просто стыдимся признаться себе в этом, хочется ведь себе нравиться. С другой стороны, время становления новых социальных ориентиров. Это нормально.

 

В пьесе есть атмосфера, есть яркая тема – «беглецы». Люди не на своём месте, люди, оставившие свои дома, поддавшись всеобщему, но очень временному умонастроению: «хорошо там, где нас нет». Люди чужие друг другу по большому счёту, поэтому их попытка сблизиться сама по себе так манекенна – они манекены друг для друга, так как каждый слишком одинок, слишком не востребован и не раскрыт как личность в этом чужом для всех городе, который не даёт им средств открыться для себя и других в ПОСТУПКЕ. В поступке, а не во мнении на чей-то счёт. Можно убежать из дома, но от себя не убежишь, как ни банально это звучит.

И, самое главное, – герои не нужны друг другу и не интересны. Все их отношения – это дипломатичное сосуществование. Кстати, очень точно выписано, как люди терпят друг друга! Это потрясает больше всего. Не любят, не ненавидят, а именно терпят, и в этом нет жертвы и нет снисхождения – мы все такие по большому счёту. На открытое проявление чувств, как правило, мужества не хватает.

 

То, что я прочитала – очень глубоко по теме, очень актуально. Возвращение домой! Ох, как это сейчас для многих и многих неизбежно и не для всех так оптимистично, как для обаятельнейшего журналиста Парамошки. Это ведь очень русская беда: к проблемам бытия – переустройством быта.

 

Трагедия этих людей в нелюбви. Их не любят и они не любят. Они хорошие, но недолюбленные. Единственное, чего им всем не хватает – любви, то есть бескорыстного к себе и другим отношения. Вся постсоветская «социалка» – мучительное расставание с лозунгом «Общественное – выше личного». Я ненавижу коммуналки и «сопли» по поводу кухонных бесед, после которых  кто-то обязательно куда-то стукнет на соседа. Нам очень трудно привыкнуть к пониманию собственности. Дом – это ведь не квартира, а мы – квартиранты от рождения. Нам очень хочется хоть где-то быть такими, какие мы есть независимо от нашего социального месторасположения. И очень непросто сделать квартиру домом, а дом – это не общее место, как и душа. Коммуналка – это натянутость, напряжение всех условностей, от психологических до чисто бытовых. Поэтому, по существу, отношения в такой среде всё равно лицемерны, и никуда от этого не  деться, только убежать в другую коммуналку, или вернуться домой, или изменить себе совсем уж кардинально.

 

Сейчас ещё время странное – мы  ведь не совсем европейцы, у нас массовое сознание сильнее развито и сложнее удерживать равновесие в дилемме общественное-личное.

 

Герои пьесы обыденно убивают старушку (эка невидаль). Как же легко за сто лет мы расстались с основами христианства, что убить старушку – само собой разумеющееся дело. Достоевский своим Раскольниковым вышибает мозги – есть целостная личность, в которой сосредоточены и вера, и предательство, и раскаяние – весь путь становления души в одном человеке, поэтому Раскольников – личность.

 

А наше время – это действительно какие-то странные существа, которые не способны ни защитить, ни сохранить, ни дать новую жизнь старушке-коммуналке (в частности), которая ныне всего лишь престижная жилплощадь на Арбате. И единственный, кто способен на поступок (мы не говорим – хорошо или плохо, это уже вопрос мировоззрения), но поступок – это «злодей» Славомир Борисович. И всё, на что способны остальные – разбежаться, кто куда.

 

Автор развенчивает идею Ноева ковчега на советский манер (может, и не сознательно), но мне это очень близко. Помните, как Робинзон построил сначала шикарный корабль, а до моря дотащить его не получилось? Прекрасный корабль, а плыть нельзя. Так и мы разрываемся между двумя идеями – коллективного (тогда что такое семья и общество?) и личностного (собственно, отчасти мы и переживаем сейчас очередной виток романтизма, как мировоззрения). Причём, Славомиру ведь не старушку убить хочется, а как-то избавиться от всех этих людей, которые почему-то живут в его доме. Всё как-то с ног на голову...  Как в этой жизни…

 

 

МАРИЯ ОРЛОВА, художник, сценограф

О пьесе М.Улыбышевой и С.Платона «РЕМОНТ ЧАСОВ».

 

Прекрасная сказка, милая и славная, в меру нравоучительная и смешная. По-моему, детские театры должны бы вставать в очередь за такими произведениями, особенно в нынешние времена – не больно-то много у них свежего детского репертуара, да еще и такого достойного при этом! По-моему, можно поздравить авторов с творческой удачей, что я и делаю с радостью!

 

 

 

КАВЕРИНСКИЙ литературный конкурс

 

Напрасно Вы так часто говорите о том, что незаметны. Вас трудно не заметить. Вот несколько слов из отзыва самого консервативного члена жюри: "Стеклобой" - прекрасный рассказ (или малая повесть) с глубоким жизненным смыслом!.. Поздравляем! Кстати, шорт-лист тоже Ваш... 

 

 

Литературный конкурс «БЕЛЫЙ ШКАФ»

 

Подводя итоги конкурса «Белый шкаф-2010», мы в первую очередь благодарим всех, кто принимал в нём участие: наших авторов и тех, кто голосовал за конкурсные работы. Благодаря вам, мы поняли, что нужно сделать в следующем конкурсе, и чего делать не стоит. Тройка победителей оправдала наши самые лучшие ожидания. Ирина Власенко (рассказы), Сергей Платон (повесть) и Незлой (стихи) достойны того, чтобы их имена были открыты читателю.

 

 

ИГОРЬ ЧИЖОВ, предприниматель, генеральный директор

О книге С.Платона «РЕКЛАМНАЯ РЕАЛЬНОСТЬ».

 

Не только занимательное, но и полезное чтение. Книга точно определяет базовые критерии и основную миссию профессии. А лаконичный авторский анонс четко указывает на адресата произведения: «новое поколение рекламных менеджеров».

 

Действительно, новый век привел в современное бизнес-сообщество много молодых, активных, дерзких, но не всегда сведущих в профессиональной рекламе рекламистов. Процесс вполне реальный и естественный. Так что появление «Рекламной реальности» именно теперь – тоже естественно. Книга одинаково полезна начинающему предпринимателю и зрелому рекламщику, поскольку предлагает проверенные практикой крепкие методы создания и реализации успешного рекламного проекта.

 

Житейским и доступным языком она рассказывает, как просто обойти дилетантизм, не наступая годами на одни и те же коварные «маркетинговые грабли», как не запутаться в схоластике рекламно-креативных терминов, как оптимально выйти на успех.

 

Аннотация гласит: «это не учебник, не подборка анекдотов, и не мемуары». На самом деле – и то, и другое, и третье. В том и уникальность текста. Иронично о существенном, примерно так можно назвать оригинальный стиль повествования. Не скучно о серьезном. Ну, а тема книги будет актуальна и востребована многие годы.  

 

 

АНДРЕЙ КИМ, режиссер

О рассказе С.Платона «СТЕКЛОБОЙ».

 

Во-первых, сегодня большая редкость, когда автор родом из реализма. Не из фантазийно-кино-компьютерной хрени, а из реальности. Это исходный признак нормально рожденного творчества. Во-вторых, сразу видно, что этот позаброшенный полугородок виден автору и знаком. «А про то, что не видишь, писать не следует» (Это Михаил Афанасьевич.)

 

И еще мне понравилась идея Художника от Естества. Не от Искусства, а от Природы. Шукшинский такой тип. И метафоры понравились. Они так органично вплетены в текст: бутылка, лебедь, стеклянный... Они спрятаны, не напоказ. Это для вдумчивого читателя. И еще – у меня небольшой литкругозор, но я не знаю, на что это похоже. По-моему – ни на что. А это – тоже плюс. Хотя, посредственности, обученной искать аналоги и строить рейтинги, будет сложнее.  

 

 

ТАТЬЯНА СЕРЕБРЕНИКОВА, актриса, арт-директор 

О повести С.Платона «ТЕАТРАЛЬНЫЕ КАВЕРЗЫ».

 

Автор очень хорошо владеет словом и слово это точное, легко приводящее читателя в нужное эмоциональное состояние. Не знаю природный ли это дар или в создание текста вложена огромная масса труда. Но если и так, то тяжкой работы не видно, то есть, стиль очень легкий, ненатужный. Читать несложно и приятно.  

 

Иронично, умно, искренно. Я действительно смеялась и плакала. И действительно получала удовольствие от иногда саркастичного, при этом грустного и бережного стиля письма. И цитировала его весь вечер. Есть правда, пара странностей, которые могут иметь право на существование в контексте повести и, возможно, даже задумывались. Жанр, мне кажется, определен не совсем верно. Это скорее – эссе, в самом правильном и полном понимании этого вида литературы.  

 

Не вижу примет времени. Вернее нахожу, но все они выпадают примерно на один и тот же период, на двухтысячные. Начало, где герой еще совсем молодой человек, точно двухтысячные. Позже взросление-зрелость-старение, – и это все явно двухтысячные годы! В десятилетний промежуток времени сложно вместить жизнь от юности до старости. Видимо, это – ход, авторский прием.

 

Для выражения сути повествования ВРЕМЯ, как таковое, не имеет значения, исследуется жизнь духа и его изменения (ТОЛЬКО ЭТО И ВАЖНО НА САМОМ ДЕЛЕ). Но в этом случае, слишком точно, детально и очень ощутимо описано ПРОСТРАНСТВО. А эта парочка ВРЕМЯ-ПРОСТРАНСТВО не в ногу не ходят. И, возможно, из тысячи читателей найдется один такой въедливый, неприятный, как я, который вдруг спросит: «Почему?». В эссе такие заморочки допустимы, там они органичны, а вот в повести уже вряд ли.

 

Сюжет в повествовании, безусловно, присутствует. Но, на мой взгляд, здесь и дело-то не в нем. Важно не то, что случается с героем на протяжении его пути, а что он об этом думает, что чувствует, как меняется его сущность. События в мысли. Это – не прямолинейное сюжетное «чтиво», а «размышлятельное чтение», думы о сути. В сем и прелесть «Каверз».

 

Бесспорно одно. Последнее время читала много всякого из «современных». Эта повесть, эссе или что-то иное (надо бы придумать, назвать как-то по-новому это новое смешение жанров), в общем, это произведение – однозначно лучшее, что мне попало в руки за последнее время. Действительно талантливо, толково и с очень хорошим чувством юмора. У автора не простая способность к письму, возможно – уникальный дар.

 

 

ОКСАНА МАНАСИХИНА, предприниматель, директор группы компаний

О книге С.Платона «РЕКЛАМНАЯ РЕАЛЬНОСТЬ».

 

Как-то так повелось, что в жизни приходится или читать о рекламе, или делать ее. Любопытно, сами же создаем рекламу, и сами же читаем детям нотации – не ведись, мол, на рекламное убеждение, ведь это на тебя, глупого, рассчитано.  

 

И вот в руках книга-дневник. Дневник интересного человека, живущего в рекламной среде уже многие годы, десятилетия. Записки наблюдателя со времен Советского союза (действительно, было же «Летайте самолетами Аэрофлота!») и проживающего в рекламной реальности сейчас. Человека, который с благодарностью пользуется услугами знаменитой Икеи, как и других брендов, мощно рекламирующих себя и, в конечном итоге, помогающих нам сделать верный выбор. Человека, наслаждающегося курьезами, происходящими с неуклюжей рекламой. Вдруг попадается глава, в которой о рекламе нет ни строки. И вот оно, удовольствие от слова, стиля и ожидание: ну, где же, про рекламу-то?

 

Да, это дневник… иногда неожиданный дневник внимательного наблюдателя нашей жизни. Читайте, наслаждайтесь, удивляйтесь. В этих заметках есть мы с вами. Ведь мы давным-давно живем в рекламном мире, так давайте делать это с удовольствием!  

 

 

СЕРГЕЙ БУЛАВИН, писатель, журналист

О рассказе С.Платона «СТЕКЛОБОЙ».

 

«…У каждого большого художника есть неясная для всех,

только ему понятная чокнутость. За неё сначала очень

критикуют, а потом именно за неё и любят…».

(С. Платон. «Стеклобой»)

 

Этот рассказ я бы назвал лучшим из литературных опусов, созданных автором на сегодняшний день. В сравнении с некоторыми предыдущими его произведениями, «Стеклобой» не изобилует так называемыми «сценарными разбивками» на отдельные эпизоды, подчас не достаточно органично вписывающимися один в другой; здесь нет нарочитой детализации побочных моментов, отвлекающей от основной линии развития повествования и потому не всегда художественно оправданной. Рассказ читается легко, непринуждённо, на едином дыхании. Платон-повествователь в моих глазах убедительно доказал свою бóльшую ценность, нежели Платон-сценарист или эссеист, поскольку его миниатюра (рассказ, история, притча и т.д.), при всех очевидных достоинствах, как то – чёткое соблюдение художественного стиля и соответствующих пропорций, яркие, к месту подобранные слова и фразы, от фольклорных до «научного сленга», употребляемых при этом органично и к месту, – всё это образовало в рассказе «Стеклобой» некий единый повествовательный поток, имеющий все необходимые атрибуты (завязку-развитие-кульминацию-заключение), к которым читатель или читающий уже подсознательно привык за многие годы и для которого в данном конкретном случае не возникает дополнительных препятствий или прочих сложностей, ослабляющих читательское внимание или отвлекающих на посторонние мысли.

 

Сюжет рассказа хоть и не нов, но неизменно актуален во веки веков (а в наше непростое время – и подавно!). Молодой человек, еще совсем юный, щедро одаренный от природы, сам едва ли – возможно, в силу возраста, скромности, чувствительности или инертности (по автору – «птичьего характера») – полностью осознает свое предназначение в жизни. Он художник-любитель из российской глубинки, закончивший восемь классов школы и начавший работать на небольшом местном заводе. В свободное время Кирилл уединяется на чердаке дома и, вероятно, по наитию пишет одну за другой талантливые картины. В своем рассказе С. Платон описывает характер и пристрастия юного дарования в контексте окружающей его среды и общества. Контраст выявлен довольно отчетливо. Среда – это живописный поселковый уголок, где живет и работает Кирилл. Ландшафты, сельские пейзажи, воздух, небо, звезды, роскошная природа – всё это привносит в повествование нотки умиротворения и даже восторга, как, впрочем, это происходит всегда под впечатлением от вечных ценностей, данных человеку свыше. Контрастом с природой является поселковый народ, а точнее, друзья, коллеги и родные Кирилла – всё это простой люд, не блещущий, в сущности, ни высоким уровнем интеллекта, ни яркими талантами, ни далёкими целями и устремлениями (за редким исключением – имеется в виду герой рассказа Петрович), в основном это приспособленцы, стремящиеся заработать (а многие – и «подхалтурить») всеми доступными средствами на насущный кусок хлеба, и, как издревле повелось, не гнушающиеся спиртным. Словом, картина довольно типичная – беспризорными талантами российская глубинка славилась всегда, как и окружающим этот талант обществом.

 

Читателю, по мере осознания сюжетной канвы рассказа, естественно, больше всего хочется понять два основных момента – как будут развиваться события и чем все закончится. К концу рассказа автор неожиданно предлагает читателю некий пируэт – он не ставит точку «под завязку», он внезапно прекращает нас «кормить с ложечки» мерным течением повествования. Детализация постепенно исчезает, диалоги пропадают, и вместо идиллического (или трагического, или какого-либо иного – про то неведомо) заключения автор намеренно ставит, образно говоря, большой знак вопроса, предлагая «поставить точку» в завершение самому читателю. Более того – в заключительный эпизод внезапно вводятся мысли и рассуждения не то автора, не то  рассказчика (т.е. человека, рассказывающего от первого лица), до этого как участника событий или героя в рассказе не присутствовавшего. Приём действенный, он дает читателю возможность не просто «следовать на поводкé» за мыслью автора до конца, а самому вынести решение и самому завершить рассказ уже за пределами авторского повествования.

 

Считаю, что в какой-то мере мысли и действия главного героя рассказа неким образом перекликаются с автобиографичностью авторского повествования. Сергей Платон не менее талантлив, чем его юный герой Кирилл Будылин.

 

Жизнь человека искусства – тем более одарённого от природы – никогда не была легкой, безоблачной. И хочется верить, что авторский знак вопроса, поставленный между строк заключения рассказа, даст возможность читателю превратить его в восклицательный знак. Талантливые люди достойны этого.

 

 

СЕРГЕЙ ДЕРЯБИН, литератор

О пьесе М.Улыбышевой и С.Платона «РЕМОНТ ЧАСОВ».

 

Спасибо, Мария и Сергей!

 

Сильно у вас получилось. Без надрыва и назидательных авторских заклинаний, без умопомрачительно острых сюжетных построений или эзотерического тумана явили вы читателю щемящее душу ощущение сказки. Воистину, недаром Чехов учил литераторов простыми формами выражать сложное. А то ведь случается и пустая простота, когда в повествовании идет голая последовательность действий героя (героев), а ты уж, читатель, додумай остальное сам – и мотивы, и скрытый смысл. Главное – выдать нечто многозначительное, а концепция как-нибудь сама нарастет…

 

А Вы – Молодцы!

 

Знаете, такое ощущение, что в каждом новом поколении людей сказка умирает все раньше и раньше. Если мой сын в семь лет на полном серьезе встречал ряженого Деда Мороза, то теперь моя четырехлетняя внучка, уперев ручки в бока, возмущенно выговаривает деду: «Ну, что ты как маленький! Бармалеи – только в сказках. И не придет он меня наказывать!». Однако, возможно, что вы и правы – ощущение сказки в душе можно возродить. Вот только многим ли дано ЗАХОТЕТЬ этого.

 

Вообще, я убежден, что человек живет до тех пор, пока способен чему-нибудь удивляться. После – только доживает. Благополучия и успехов Вам!

 

 

АНДРЕЙ ЖУКАЕВ, художник

О рассказе С.Платона «СТЕКЛОБОЙ».

 

«Стеклобой» – отличное название с максимальным объемом значений в подтексте. Это и «steclo-boy», да, особенный такой мальчик, особой породы с прозрачным клеймом рода своих занятий на челе, как-то даже и вполне в духе времени. Чуточку отдает провинциальной рекламмистикой: и воинственный процесс, и, наконец, возвращение в исходный материал – и шихта, и небо. Зоологический парадокс – Лебединая Песня художника в щенячьем возрасте на фоне мрака и гламура.  

 

Думаю, в какой-то момент этот самый гламур вознамерился сделаться символом Красоты, тогда как не следует нам забывать, что сама Красота есть символ Истины всю дорогу. Но да Бог с ними, символами этими. Ощущения тут для меня важней.

 

Ощущение, во-первых, чего-то очень музыкального – бидон, дон-дон. Бормотание. Звон стекла. Тишина. Стук колес на полустанке – поезда приходят и уходят. Плеск воды. Браги. Водки. Самогона. Стаканное этакое там стакатто. Разговоры вкривь и вкось. Голоса людей разного возраста и разной силы. Актеры вопят как выродки преисподней. Да и вообще, весьма и весьма пространственно в звуковом отношении. И пространство получилось довольно правильное – не как мешок, а прозрачный монолит. Вот это музыка! Крещендо и Кода. Образы Прекрасного сплавляют по воде, как некогда сплавляли обветшавшие святыни, иконы например, дабы Смерть вознесла их на недосягаемую высоту, а художник, наконец, обрел полноту Жизни, покончив с романтикой юных лет. Откуда-то тихо подкралась прелестная баба-отроковица... И опять эти Светоч и Крепость, и Северный Крест!

 

Нарисованный на бумаге Лебедь очень даже естественно плывет по воде... и попадает в астрономический атлас «Уранография» 1690 года. Посмотрите! Вот и телескоп «Хаббл» позволяет уже смотреть не только в пространство, но и в прошлое, видеть двухметровым глазом, открытым в вакууме, фотоны, прилетевшие к нам за тринадцать миллиардов лет – почти от первого дня творения мира. Какая красота!

 

 

ИЛЬЯ НУРЕТДИНОВ, литературный критик

О пьесе М.Улыбышевой и С.Платона «РЕМОНТ ЧАСОВ».

 

Переполненная культурными архетипами сказка. Новый год, бюрократизм, двойники и манипуляции со временем… 

 

Пожалуй, наиболее интересно получилось с темой двойников. Идея состоит в том, что только наличие подделок является доказательством подлинности оригинала. Это подчеркнуто, по крайней мере, дважды: Василиса уверовала в подлинность Деда Мороза (и приняла его сторону) именно после того, как бюрократ Занозов принял его облик (стал поддельным Дедом Морозом). А когда он залез в мешок с игрушками (стал поддельной игрушкой), то после поворота часов и на самом деле превратился в игрушку. Но это можно сказать иначе: игрушка стала «настоящей», живым существом…

 

Что же касается времени, то заложена такая загогулина: чтобы вернуться назад во времени личном (например, стать из деда ребенком), надо перевести назад стрелку часов общих. И наоборот: чтобы вернуться во времени общем (изменять не себя самого, а то, что вокруг, события), надо использовать личные часы.

 

 

ТАТЬЯНА МАКАРЕНКО-СОЛОДОВА, актриса, режиссер

О пьесе С.Платона «ШАРКУНОК».

 

Название пьесы уносит куда-то далеко в прошлое. К маминым теплым и мягким рукам, к первой пятерке, а кому-то и к двойке в школе. К колядкам на Рождество, которые мы самозабвенно устраивали, толком не понимая их предназначение, но которые веселили нас от души и приносили, похоже, не только радость и веселье. К первым победам и неудачам, к первым потерям и открытиям, к потертым советским копейкам, «двушкам» и «трешкам», за которые можно было вдоволь попить вкусной газировки с сиропом в автомате или купить булочку «калорийную», за которую я, пожалуй, отдала бы сейчас не глядя, пару лет жизни, лишь бы только вновь оказаться в своем пошлом и показать его своему подрастающему сыну.

 

Это было безоблачное  время, когда можно было гулять во дворе самой, ходить в школу и возвращаться домой самой, выбирать профессию и честно учиться. Когда можно было не бояться ходить по темным улицам вечером или работать посудомойщицей летом на каникулах и знать наверняка – от голода ты не умрешь. Когда, да что там говорить, даже воздух был чище, прозрачнее, а люди добрее и улыбчивее. Одним словом, тема пьесы «Шаркунок» унесла меня в сладкое, удивительное, стремительное, и потому уже совсем далекое детство.

 

Не нужно разбираться в искусстве драматургии или театра, чтобы понять и принять эту пьесу – и это дорого стоит. Потому что в конечном итоге – тема пьесы, это тема ДЛЯ зрителя, а значит и ДЛЯ простого читателя. Несколько параллелей, в которых происходит действие, интригуют, затягивают в процесс их жизни. Радуют точные характеры главных героинь. Как актрисе сразу хочется поискать и пощупать, и, в итоге, найти эти характеры в себе. Как режиссеру хочется суметь простроить многоплановую реальность и сделать ее доступной для понимания всем. Реальность, которую автору удалось лихо нанизать на одну сюжетную линию, переплетающуюся, несколько ломанную, но не мудреную, а по-хорошему простую, как сама эпоха, о которой идет речь.

 

Пьеса трогает, радует и рождает щемящее чувство досады пополам с гордостью, заставляет задуматься о простых, но необходимых вещах: о долге и преданности, любви, настоящей дружбе и страстях, снедающих наши человеческие души. Насколько крохотным и смешным это начинает казаться, после прочтения пьесы «Шаркунок». И как непременно хочется воплотить ее в театре, а возможно и в кинематографе, поделиться этими чувствами с другими людьми.

 

 

ДМИТРИЙ ГУСЕЛЬНИКОВ, режиссер

О рассказе С.Платона «СТЕКЛОБОЙ».

 

Рассказ прочитал с большим удовольствием. Какой-то он очень «шукшинский» получился. И тема его, светлый неиспорченный герой – «чудик», и постепенно разрушающая внутренний мир героя «суровая действительность». Персонажи прописаны очень хорошо. Без впадения в излишнее «описалово» удалось создать характеры всех персонажей яркими и объемными. Сюжет небанальный, предугадать его развитие сложно и это большой «плюс». Понравился язык – легкий и в то же время очень образный. Так что, спасибо автору.

 

Абсолютно не представляю, как сейчас подобные вещи попадают к читателю (пресловутые «толстые журналы», похоже, уже прекратили существование), но надеюсь, что «каналы» есть, и у рассказа впереди большое будущее, а также солидная читательская аудитория.

 

 

СЕРГЕЙ УМЕЦКИЙ, предприниматель

О книгах С.Платона «РЕКЛАМНАЯ РЕАЛЬНОСТЬ» и «РЕКЛАММИСТИКА».  

 

Книжки Ваши прочитал случайно. И это был «счастливый случай». В современной популярной литературе редко встретишь такой щедрый русский язык и ясные мысли. С рекламой и маркетингом теперь все ясно. Интересно, что скажете о политике или об образовании, к примеру. В крайнем случае – про любовь. Нет, правда, интересно. Но только так же точно, занимательно и лаконично. Карманный формат книг – очень удобный и актуальный. Первую прочитал на одном дыхании в самолете, по дороге в Москву, а вторую на обратном пути. Здорово! Спасибо Вам, порадовали.